«Не, все правильно. Эрлан, умница, так распорядился. Специально меня там ждали. Может и до сих пор ждут в других местах «наиболее вероятного появления», я же не докладывал когда и куда. Ну а уж если гвардейцы на меня так смотрят, то с большими массами народа мне действительно лучше не встречаться…», — мысли Руса прервал вышедший из «таинственной двери» гвардеец:

— Князь и княгиня, придется пройти в другие покои.

Они сделали полукруг по новым проходам, один раз задержавшись, чтобы пропустить за поворотом каких-то громко разговаривающих людей числом, судя по голосам, не менее десятка, и подошли к той же группе комнат, только с противоположной стороны. В этот раз второй гвардеец просто распахнул дверь и молча пропустил «князя с княгиней».

Эльдар стоял посреди большого помещения с двумя столами, заваленными свитками и листами пергамента. На стенах висели всего четыре портрета: неизвестного хмурого этруска, Гросса Пятого, самого Эрлана и… Руса Четвертого, почему-то в старинных латах — почти сплошной броне.

Так они и застыли: Рус с Гелинией напротив портрета, с которого «тот» Рус, удивительно похожий на настоящего, смотрел очень даже грозно. Высокий живой Эрлан Первый, одетый в национальный жилет — скромный, из мягкого войлока, совсем не соответствующий его царскому положению, оказался как раз между двумя «изображениями» прежнего правителя и не знал, что делать.

Первым опомнился Рус:

— Здравствуй, Эрлан! — широко улыбаясь, подошел к царю, приобнял за плечи и сразу отстранился. Никогда они не дружили как равный с равным, несмотря на легкость и простоту общения в «агитационном отряде»; Эрлан всегда подчеркивал высокое положение Руса-принца и не сближался, — Гелиния, подойди к нам. Познакомься заново: Царь Всех Этрусков Эрлан Первый, можно просто Эрлан, — заглянул в глаза нынешнего государя, поразился смятению его чувств и продолжил гнуть свою линию, — а я — просто Рус, — говорил, казалось, в самую душу, — так ведь, Эрлан? Мы теперь ровня, ни к чему устраивать чинопочитание… так? — на это слово нажал особо и самодержец, наконец, определился:

— Здравствуй… Рус! — тихо продавил это простое слово и расслабился, — здравствуй, Гелиния, очень рад встрече.

Как он изменился! Не внешне: обладая магией Призыва за телом проследить не трудно — внутренне будто надломился. Рус легко прочитал это в его взоре и испытал укор совести:

«М-да, не подумавши я тогда поступил… Но он единственный, кого я знаю, не имел прямого кровного родства с Груссом! Да, генеалогическое древо в тереме Радана все решило. Почти спал тогда, но все же углядел… Нет, ну не мне же становиться царем страны, о жизни которой я понятия не имею! Ничего, Эрлан, справишься! Я в тебя верю! — вот так ловко снова скинул с себя ответственность, — тем более уже поздно, ничего не изменишь», — и успокоился окончательно.

— Эрлан, мы на пару четвертей, просто погостить. Гелиния уговорила, ты же знаешь жен! — и незаметно толкнул супругу.

Жена поняла:

— Да, Эрлан, я ему все уши истоптала! Помнишь, побежала за вами, а он, — открыто толкнула Руса, — выбросил меня обратно в Тир! После это я с него не слезаю, — с этими словами так лукаво посмотрела на Царя Этрусии, что он расплылся в улыбке:

— Рус, Гелиния, вы голодны? — и, не дожидаясь ответа, позвонил в колокольчик, — обед на троих, прямо сюда, — распорядился, не оглядываясь на степенно вошедшего пожилого этруска в неизменной жилетке, прошитой золотыми нитями так, что атлас только угадывался.

— Слушаюсь, государь, — пожилой важно кивнул и не менее важно вышел. Если он и удивился приказу, то вида не подал. А Рус предусмотрительно отвернулся и заговорил только тогда, когда слуга вышел:

— Ты прав, мы есть хотим… — но Эрлан остановил его взмахом руки и тихо проговорил:

— Не стоит шуметь, скоро внесут обед. Вы раздевайтесь, вспотеете.

Молодожены только сейчас обратили внимание, что они как были в длинных кожаных плащах с откинутыми капюшонами, так в них и оставались. Жарковато в помещении. Рус принял у Гелинии дождевик, снял свой и по указке Эрлана сложил их на стул. Задвинул под стол и снова вовремя отвернулся, делая вид, что копается над сиденьем. Услышал стук колесиков по каменному полу и сразу учуял запах такой вкуснятины, что невольно сглотнул слюну.

— Все свободны! — приказал царь, — Соригон, не надо помогать гостям, мы сами справимся, свободны!

Рус выпрямился только после закрытия большой двустворчатой двери:

— Ну ты… — и снова был остановлен этрусским самодержцем, который подходил к закрытому занавеской косяку. Повеяло Силой Призыва и по всему кабинету активировались «глушащие» Знаки.

— Наконец-то! — облегченно воскликнул Эрлан и резко обернулся.

Его воспаленные глаза метали молнии. Оказывается, он еще сдерживался, смотря на бывшего принца первые мгновения встречи.

— Рус Четвертый, пасынок Френома! Раз ты позволил по-простому, то я так и скажу: ты подставил меня под венец, не спросив согласия! Это благородно?! Думаешь, я только и мечтал о царстве?! — рука, сжимающая рукоять кинжала, побелела (привычный меч отсутствовал), государь угрожающе надвигался на Руса…

— Ой, Эрлан, у тебя каблук отвалился, — озабочено сказала Гелиния, и царь рефлекторно перевел взгляд на свой сапог. Непонимающе поднял один, второй, а «княгиня» меж тем продолжала, — и вообще, ты пригласишь к столу? Я голодна, как волк! Да, как волк! Волчица столько не съест, сколько я готова… а какие запахи! Понюхай, Эрлан!

Царь, осознав неуместность своего поведения, чуть ли не физически сдулся. Покачался на целехоньких каблуках, хмуро помотал головой и бросил руку, с трудом отняв её от кинжала, в сторону стола на колесиках с источающими манящие запахи блюдами:

— Угощайтесь, гости дорогие, — яд в его голосе мог бы отравить продуктов и в пять раз больше, чем предстояло съесть. Но «гости» оказались не привередливыми.

«Какая она у меня умница!», — восхищенно подумал Рус, подставляя жене стул.

Выпили, поели, выпили, еще выпили… это то, что нужно в подобной непростой ситуации. Не так представляли молодые супруги теплую встречу со старым знакомым.

— Какие у тебя замечательные повара, Эрлан, — нахваливала Гелиния, без всякой игры уминая за обе щеки, — м-м-м, такую перепелку… это перепелка? Прости, стокач. Сама удивилась, откуда она такая большая… а соус! Не знаешь, из чего готовят? — Эрлан сначала отвечал неохотно, но сам не заметил, как втянулся…

— Ты понимаешь, что самое обидное, Рус? — в конце концов, царь, наплевав на «отрезвление», позволил себе напиться и теперь изливал «другу» душу. Они сидели уже около четверти и ему приходилось четырежды подходить к дверям, отключать «глушилку», орать все более пьяным голосом, что все нормально. А то выбили бы створки. Отходя от дверей, не забывал снова активировать Знаки.

— Я — не самодержец, я — твоя марионетка и ты это прекрасно знаешь! Да это все вокруг знают, у всех на рожах написано! Ты можешь прийти в любой момент, и все тебя ждут! И я жду в первую очередь! Понимаешь?!

— Ну, приду, и что? — Рус хоть и меньше, но опьянел тоже изрядно. Он тоже «выключил отрезвление» и Духов строго-настрого… попросил (это соответствовало грозному приказу).

— А то! Отдашь распоряжения, о которых я даже и не подозреваю, и снова смоешься в свою «яму»! А я исполняй. Ты же сын Бога, это не шутки, — говоря это, пьяно качал пальцем у самого лица «божьего сына».

— Да не буду я лезть к тебе с поручениями, вот еще! И так достаточно наприказывал. Кстати, как выполнение?

— А-а-а, — отмахнулся Эрлан, как вдруг расцвел, — мы же до моря дошли! Дней пять, как голубь от Филарета прилетел. Кушинги [7] не сопротивлялись, а кочевников разбили напрочь! — и хлопнул по хрупкому столу. Изящная столешница треснула, вино и огневичка, подпрыгнув в кувшинах, пролились на белую скатерть, а часть тарелок попадала на пол, звонко зазвенев серебром и разбрызгав остатки того, что там еще находилось. Несмотря на выпитое, ловкие воины и юная маг-Хранящая (практически трезвая) успели отскочить, не замаравшись.